Том 10. Пьесы, написанные совместно - Страница 65

Зубарев. У тебя все шутки, Михайло Тарасыч; а нам не до шуток. Вот тоже Дмитрий Андреич, человек образованный, и химию знает, а в гласные не хочет.

Мальков. Да не у чего гласным-то быть.

Вершинский. Как не у чего? Такие важные вопросы.

Мальков. Вопросы-то важные, да денег нет.

Зубарев. Вот Михайло Тарасыч и гласный, да что от него проку, коли он на земские собрания не ездит.

Боев. Ишь, чего захотели! Деньги вам плати по окладным листам да еще на собрания езди. Я не гласный, а согласный! Ведь я плачу деньги, — не спорю с вами, не отказываюсь, кушайте на здоровье! Чего ж вам еще? Вам хочется, чтоб я сам приехал рассуждать с вами, под каким соусом их приготовлять: под соусом ли народного образования, или здравия, или путей сообщения. Да вот кстати — о путях сообщения! Вы дайте прежде возможность приезжать к вам, да потом уж и приглашайте. Вот мы сейчас к вам ехали, так на Берендеевском мосту чуть было жисти своей не решились…

Зубарев. Да ведь и тарантас у тебя! Наполовину его уменьшить, так и то пятерых усадишь.

Боев. И ты тоже в реформаторы лезешь, тарантасы преобразовывать задумал? Нет, уж останься лучше исполнителем при заготовке лесных матерьялов да с подрядчиками — оно теплее.

Зубарев. Вон он какой, вон он какой зловредный!

Боев. Нет, уж вы или дороги почините, или сделайте мне на земский счет такой тарантас, в котором бы можно было ездить по вашим дорогам. Да вот кстати об лесных-то матерьялах… (Ашметъеву.) Я вам лес сосватал, завтра мы вам деньги привезем.

Ашметьев. Благодарю вас.

Боев. Мне, красной девке, словесной благодарности мало.

Ашметьев. Что же вам?

Боев. Магарыч.

Ашметьев. Какого рода?

Боев. Завтрак хороший.

Ашметьев. С удовольствием.

Мальков. Что бы вам, Александр Львович, ту рощу продать, которая за парком.

Ашметьев. Что вы, помилуйте! Такой старый лес.

Мальков. Молодые-то леса красивее старых.

Ашметьев. Вот странно, в первый раз слышу. Почему же это?

Мальков. Во-первых потому, что все молодое лучше старого, а во-вторых, в молодых лесах большой прирост, много процентов приростом дают; а старые уж не растут.

Ашметьев. Особенный взгляд на природу, новая теория ландшафта.

Мальков. Ландшафты-то хороши, да убыточны: не по деньгам нам; мы, по глупости, больше со стороны доходности смотрим… Мекаем да по пальцам рассчитываем.

Ашметьев. Как ни смотрите, а прекрасное все-таки останется прекрасным; законы изящного неизменны.

Мальков. Ну, виноват! Вперед не буду. Нет, я к тому, что доходные-то имения прочней!

Боев. Да, они долго хозяев не меняют.

Мальков. А ландшафтами-то любуются, любуются, ан глядишь — и сукцион.

Боев. А с укциону-то купит купец; через полгода, вместо ландшафтов, всё полусажёнки стоят.

Вершинский. Нет, господа, не доросли мы, далеко нам! Где нам общественные вопросы, экономические задачи решать: съедемся об деле говорить, а начнем об ландшафтах. Ведь нельзя ж мне одному все взвалить на плечи! Шилом моря не нагреешь. Ведь если мы хотим себе добра, мы должны всю свою энергию употребить, — нам придется все вновь, с самого начала начинать. Один мой знакомый говорит, что в России, чтоб завести что-нибудь порядочное, нужно прежде — все урочища, все деревни назвать иначе, хоть по-немецки, а старые названия строго приказать забыть.

Ашметьев. Довольно радикальная мера.

Вершинский. Оригинально — это правда, но тут есть смысл. Чтобы сеять новое, нужно старое вырвать с корнем и сравнять местность. Что такое все эти урочища, все российские обыкновения и обычаи? Стоит ли их жалеть? Они продукт нашей милой старины, а русская старина и невежество — синонимы. А у нас апатия, лень или расчет на наживу, а зачастую и просто враждебное отношение к делу и всяческие тормозы. Один шутит, другой отдыхает.

Ашметьев (Варе тихо). Это на мой счет.

Варя (Малькову серьезно). Что лучше: отдыхать или новое сеять?

Мальков. Отдыхать.

Варя. Почему?

Мальков. Во-первых, покойнее, а во-вторых, меньше глупостей наделаешь.

Боев. Про меня грех сказать, чтоб я никакой пользы не приносил земству. Я составляю нейтральную почву; всех я — и отсталых, и передовых — обнимаю и лобызаю, как друзей и братьев. И отсталые и передовые без разбору милы моему сердцу; да нынче и разобрать-то нет никакой возможности, кто отсталый, кто передовой. У меня перевязочный пункт; я после ожесточенных битв врачую их раны наливками и настойками… А вот у меня аптекарь. (Указывая на Малькова.) Такие специи знает…

Вертинский. Да, действительно между вами много общего.

Боев. Как вы проницательны! Не только много общего, но полное сходство. Он дело делает с утра до ночи, а я баклуши бью; он наживает, а я проживаю; у него свои деньги в кармане, а у меня чужие; он больше молчит, а я болтаю безумолку; он скоро богат будет, а у меня скоро только один тарантас останется.

Зубарев. Ах, Михайло Тарасыч, все-то тебе весело, и когда-то ты над чем-нибудь задумаешься?

Боев. Сейчас задумывался, душа моя! Денег нет, а нужны дозарезу; хорошо, что твои как раз попались, я и взял.

Зубарев. Какие у меня деньги, откуда! Где ты их нашел?

Боев. Не веришь? (Вынимает бумажник.) Вот смотри: три радужные! Это мое «хрестьянство православное» платит тебе за аренду Кривого луга. Понял? Ты с них очень дорого берешь: ну, вот за это я оставляю деньги у себя, на некоторое неопределенное время; они мне нужны очень. (Прячет бумажник.)